Кратко о кварталах Новой Венеции

Предположим, что Новая Венеция - не Новая Венеция, плексигласовый мегаполис для телевидения, а обычный город, который годами и столетиями формировался на своем месте, рос в разные стороны, переживал пожары и наводнения. Предположим, что Новая Венеция - это Нью-Йорк. Или Лондон. Или Париж.

Предположим, что мы туристы.

И мы приезжаем в Новую Венецию, которая не Новая Венеция, и идем по ее тротуарам и набережным.

Тогда С-Марко, например, это как бы Верхний Ист-Сайд, по которому идешь и думаешь: "Зайти бы хоть кофе выпить," - заходишь в ближайшую кафешку, а там метродотель и все столики расписаны до следующего вторника, зато за угловым столом Спайк Ли ведет переговоры с вице-президентом фирмы Nike о продакт-плейсменте в своем новом фильме. И можно сфотографироваться на его фоне.

Тогда С-Кроче - это Капитолий, по которому ты идешь, стараясь понять, где мемориал Вашингтона, а где Линкольна, слева красивый дворец, справа красивый дворец, между ними парочка домов поменьше, повсюду люди в пиджаках, какие-то мексиканские мальчики продают хот-доги, у пруда какая-то демонстрация, полицеские в красивых синих мундирах протирают вспотевшие лбы батистовыми тряпицами, а тебе только и хочется, чтобы кто-нибудь сфотографировал тебя на фоне всего этого великолепия, но вокруг все какие-то занятые, даже и попросить неловко.

Тогда Дорсодуро - это Сохо, когда ты поворачиваешь с площади Пикадилли на Лексингтон, и надеваешь черные очки, потому что неоновые витрины светятся очень ярко, и ты уже чувствуешь себя немного неловко оттого, что ты в сером и коричневом, а не в розовом и сиреневом, но часа через четыре, в чилл-ауте, когда ты обнаруживаешь, что говоришь по-английски (с йоркширским акцентом, хотя ты вообще не учил английского) с миловидным трансвеститом о поздних работах Энди Уорхолла, понимаешь, что, в общем-то, день только начинается.

Тогда С-Поло - это Монмартр, но только вместо холма там Центральный парк, после утренней пробежки можно выпить кофе из полулитровой чашки, съесть бриош, прочитать газету, возможно, выкурить трубочку и, поправив берет, выйти в холодный свет фонарей к улице Норвен и далее до клиники Бретонно брести неторопливым шагом, как будто некуда спешить, зайти в приемное отделение, и улыбчивая медсестра скажет: "Снова на химиотерапию, месье?"

Тогда Каннареджо - это 11 округ, или Квинс, или Бирюлево, такое место, по которому идешь и думаешь про себя: "Мобильник, кошелек, паспорт. Мобильник, кошелек, паспорт. Мобильник. Кошелек. Паспорт", - а вокруг веселье, снуют в разные стороны молодые люди в капюшонах, закрывающих лица, девушки пронзительными голосами выкрикивают что-то на незнакомых языках, две старушки сидят на лавочке около подъезда и продают гашиш, особенно не стесняясь бредущего домой усталого полицейского, у которого тоже квартира в этом квартале, и если бы ты вот мог как-нибудь с ними со всеми подружиться, то они наверняка оказались отличными людьми, пригласили бы тебя в дом, угостили бы гуляшем по-венгерски или хинкали по-алжирски, но ты все идешь, идешь, тебе страшно и ты все думаешь: "Мобильник, паспорт. Мобильник, паспорт. Мобильник. Паспорт".

Тогда Кастелло - это Кони-Айленд: женщины вывешивают белье на веревках, выбитые стекла в окнах закрываются фанеркой, дети играют в грязи в "падение Вьетнама", серьезные мужчины курят дешевые папиросы, закрываясь от ветра набивными плечами потертых пиджаков. И совсем рядом океан, парк аттракционов, туристический центр, мамаши на минивэнах покупают в придорожных закусочных бургеры и мороженое. И если смотрят на юг, то только хмурятся и быстро отворачиваются.